Николай ОБОЗНЫЙ

Начиная с последней трети XVIII века, на Азово-Моздокской оборонительной линии, разделявшей турецкие и российские владения, жизнь в станицах без малого целое столетие протекала тревожно и напряженно — в бесчисленных боевых схватках; в обременительной и жестко дисциплинированной военной службе казака; в тяжелом крестьянском труде, необходимом для самообеспечения семьи. Все это наложило глубокий отпечаток на психологию, жизненный уклад, нравы и полувоенный семейный быт станичников.

Главные заботы о семье несла на себе казачка — вечная и неутомимая труженица. Практически все хозяйство было на ее плечах и ее незаменимых помощников — детей. А в лихую минуту казачка проявляла не меньше отваги, чем ее отец, муж, сын. Словом, в то беспокойное время женщины на линии чувствовали себя постоянно «под ружьем» и являлись защитниками края не в меньшей степени, чем мужчины.

«Даша с Невинки»

В один из жарких дней косовицы урядник Невинномысской сотни Иван Лупоносов прилег отдохнуть после обеда в тени телеги, задремал. Здесь же, на бурке, прикорнула и его жена Дарья.

Сквозь сон Даша услышала легкий топот коня. Приподнявшись, увидела скачущего к ним всадника. Азият! Не раздумывая, схватила лежавшее около мужа ружье, выстрелила. Пуля попала в голову лошади, которая со всех копыт грохнулась оземь саженях в десяти от стрелявшей. В ту же секунду Даша подскочила к пытавшемуся выбраться из-под лошади всаднику и несколько раз ударила по бритой голове ещё дымящимся стволом. Подбежавший муж выхватил из ее рук ружье, мгновенно перезарядил и, присев на колено, выстрелил во всадника, скачущего на них с другой стороны, сразив того наповал. Тут же супруги вытащили из-под лошади обеспамятевшего «сбитого», сняли притороченный к его седлу аркан и крепко связали пленника.

На помощь Лупоносовым прибежало человек шесть казаков, работавших на этом поле. В это время из камышовых зарослей у реки Барсучки выскочило еще четверо всадников-горцев. Казаки дали по ним залп. Те с такой же поспешностью скрылись, как и появились. Посоветовавшись, казаки решили, что горцы, рыскающие здесь, могу ночью сжечь недокошенный хлеб, и теперь его надо охранять. Перед заходом солнца урядник с шестью казаками остался на охране хлеба, устроив для этого несколько засад.

Вооруженная ружьем убитого абрека сторожить хлеб добровольно осталась и Даша.

Описанное здесь событие произошло в 30-е годы прошлого столетия и вовсе не является исключительным, а скорее обычным. От тех времен до нас дошли записки путешественника, совершавшего вояж по Черкасскому тракту (Владикавказ-Ставрополь-Черкасск). Казачка одной из станиц, раненная в схватке с горцами на тракте, рассказывала: «Мы, бабы нанимаемся для перевозки всякой рухляди. В тот раз я везла патроны. Другие — муку. Оказия (обоз с охраной — ред.) была сильная. И вдруг со всех сторон налетели черкесы, ведь они бы и не так страшны были. да уж визжат больно. Господи! Какой визг подняли! Шашки наголо и летят. Мы скареились (стали в каре) да и давай их из-за арб душить. Отобьемся, смотрим — а они опять летят! Дадут залп из ружей — и в шашки, а в карею прорваться не могу. За арбами и фурами нашим ловко было отсиживаться. Слышим — конвойные кричат: патроны кончились. Мы, бабье дело, да не будь плохи, разбили тюки да и давай патроны разносить. И вот, как я подавала уж скушенный патрон солдату, вот пуля и отбила мне палец. Вот видите?» Такими были казачки тех лет. Такими станут их дочери. Но такими же были и их матери, их бабушки.

«Бабий» праздник Моздокского полка

В 1774 году казачки вместе с мужьями героически защищали свою станицу Наурскую, осажденную восьмитысячным отрядом горцев. Они не боялись ни свиста пуль, ни дикого рева и гика атакующих. Спокойно, рядом с закаленными в боях воинами отражали яростные атаки, стреляли прицельным и залповым огнем, кололи врага пиками, перетаскивали под огнем атакующих тяжелые пушки.

Одна из защитниц срубила голову противнику, когда тот уже на валу пытался преодолеть рогатку, и завладела его ружьем.

Потеряв около тысячи человек, горцы отступили. В числе убитых оказался знатный и известный в этих краях князь Каргока Татарханов, бывший капитан русской армии, изменивший присяге и командовавший осаждавшими станицу горцами. Молва гласит, что застрелен он был казачкой, знавшей его.

Все казачки, защищавшие станицу, были награждены медалями, а в наурской церкви был устроен специальный придел, где ежегодно 11 июня отмечался «бабий» праздник. Наурцы служили в Моздокском полку, и этот праздник стал общеполковым.

В истории разрастающихся вдоль линии станиц таких примеров женской самоотверженности и стойкости в бою предостаточно. В 1779 году казачки, прибывшие лишь несколько дней назад с Волги на поселение к своим мужьям в станицу Марьевскую, шесть суток вместе с казаками и солдатами отбивались от яростно атакующего врага. В 1785 году более двух тысяч горцев прорвались на линию и вышли к станице Донской. Расстреливаемые ружейным и картечным огнем, горцы трижды пытались преодолеть оборонительный вал, но были отброшены и разгромлены. Атаман станицы докладывал: «А на вал явилось много молодых баб и девок в казацкой одёже, с ружьями, а иные с пиками». Вообще казачки на линии считали, что «воевать в бабьей одёже грех и несподручно». Поэтому-то они перед боем старались, по возможности, переодеться в мужскую одежду и надевали широкие шаровары с учкуром, бешмет, а волосы укладывали под папаху.

Сполох в Барсуковской

В начале тридцатых годов прошлого века на реке Уруп в районе Тегиней собрался десятитысячный отряд горцев для глубокого рейда в тыл Азово-Моздокской линии. Его авангард более тысячи человек под командованием турецкого сераскира скрытно подошел к левому берегу Кубани и сосредоточился в лесу напротив Барсуковской. Предполагалось поутру переправиться, захватить станицу и отсюда внезапным ударом по Невинномысской овладеть удобными переправами для основных сил. Сераскир еще не знал, что в это время генерал Фролов готовил в Невинномысской сильный отряд как раз для разгрома урупской группировки, не сомневался он и в слабости Барсуковской, но был обманут.

На рассвете казаки обнаружили неприятеля. Правильно рассудив, что помощь из Невинки может запоздать, решили сами показать свою «несметную силу». Заскакали верховые по дороге, видимой с того берега, подняли клубы пыли. В этой пылевой завесе изредка удавалось разглядеть то казака, то драгуна, то егеря, то артиллерийскую упряжку с подпрыгивающей пушкой. Сераскир колебался. Он недоумевал: откуда в станице регулярные части — драгуны и егеря, откуда артиллерия? И разослал лазутчиков.

В станице тем временем шла спешная работа. С первыми ударами колокола все, кто мог держать оружие, кинулись на вал. Оставшиеся — казачки, дети, старики — выкатывали со дворов телеги, снимая колеса, сцепляли их с другими; укладывали вверх зубьями бороны, притрушивая их соломой; выламывали звенья плетней, катили бочки, тащили громоздкую утварь, перегораживали станичные улицы и проулки. Работали без паники, причитаний и тем более душераздирающих воплей: за «голос» даже казачку в летах могли выпороть.

На валу вместе с казачатами 13–17 лет собрались почти все девушки и молодые казачки в «сподручной одежде» — шароварах и папахах. Каждой приказные и урядники указали свое место, которое можно было покинуть только по их повелению. Все понимали, что дело идет о жизни и смерти.

К полудню напряженность возросла до предела.

Как проклял бы сераскир свою осторожность, если бы ему довелось узнать, что ни одного солдата регулярной армии в станице не было (выручили мундиры старых служивых, осевших в Барсуковской), что вся-то артиллерия состояла из двух пушчонок, а весь гарнизон не насчитывал и 190 человек, причем более трети папах, поднимавшихся над плетнем, идущим по всему станичному валу, прятало под собою женские косы.

И вот, когда решительность взяла вверх над осторожностью, стало поздно: лазутчик принес достоверные сведения об отряде Фролова. Не надеясь на быстрый захват Барсуковской и опасаясь флангового удара из Невинномысской, сераскир повел своих всадников обратно — на Уруп. Свободный от маневра для помощи Барсуковской генерал Фролов настиг его на следующий день и полностью разгромил. Узнав об этом, собравшиеся на Тегинях горцы разбрелись. Набег не удался.

Дитя-невеста-мать

Эта стойкость, эта способность быть и подругой, и боевым товарищем заложены в самом укладе жизни казачки. С 6–7 лет она в постоянном труде. Начиная заботливой нянькой своих младших братьев и сестер, она к 12–13 годам становилась уже умелой хозяюшкой.

Лето у нее проходило в тяжелой полевой работе. С «филипповок» в ноябре до «теплого Алексея» в марте все казачки от мала до велика пряли, ткали, вязали, шили, вышивали и т. п.

Казачка-невеста быстро и ловко седлала коня своего суженого, да и сама могла неплохо стрелять на скаку, а то и владеть шашкой.

Немудрено, что суровый казачий быт приучал женщину не падать духом под самыми жестокими ударами судьбы. А когда война уносила ее мужа, она растила детей, делая все, чтобы «поднять» их и не хуже других вывести в люди. Копила полушки и копейки, чтобы снарядить на службу сына-казака.

Эта закалка передавалась от поколения к поколению, а в иных казачках особенно ярко проявлялась в годину мировых потрясений. Осенью 1914 года казачка станицы Роговской Елена Чоба, проводив на фронт мужа, приобрела за свой счет полный комплект казачьего снаряжения и тоже отправилась в действующую армию. Еe отечески напутствовал наказной атаман войска Кубанского М. П. Бабич.

За полгода на германском фронте отважная казачка была награждена двумя георгиевскими крестами и тремя медалями. Тяжело раненная в мае 1915 года, она, выздоровев, вновь отправилась на фронт. В 1918 году Елена, как и тысячи других кубанцев, погибла в страшной братоубийственной войне.

Вообще в русской действующей армии воевало немало женщин. Не случайно в 1915 году был учрежден особый орден «Знак отличия равноапостольской княжны Ольги», которым награждались только женщины. В 1916 году в России началось формирование женских батальонов исключительно из добровольцев, а в некоторых пехотных полках появились женские пулеметные команды.

Великая Отечественная война — время массового героизма женщин. И здесь бывшая казачья станица — город Невинномысск — явил особый пример. Весной 1942 года на Северном Кавказе, вероятно, не было такой массовой записи в добровольцы, как у наших землячек. В апреле того года 114 девушек, составив одну команду, выехали на фронт и вошли в состав 383-го отдельного зенитно-артиллерийского дивизиона. Позднее еще несколько десятков наших землячек были направлены военкоматом в различные части Красной Армии. Но о них обо всех — разговор особый, и он впереди, как впереди и общенародный праздник День Победы, который в военное лихолетье наши женщины приближали, как могли.