Электронная почта: nevchronograph@yandex.ru

Невинномысскiй хронографЪ


ЭЛЕКТРОННЫЙ АЛЬМАНАХ ОБ ИСТОРИИ ГОРОДА НЕВИННОМЫССКА


На Кубани. Станица Невинномысская

Н. М. ОБОЗНЫЙ

Кубань (по-черкесски — Псыж, в древности — Гипанис, по-ногайски — Куман, откуда возможно трансформировавшись появилось русское «Кубань») берет свое начало с юго-западных склонов Эльбруса в ущелье Учкулан. Ее долина явилась прекрасным местом поселения хоперских казаков.

Здесь для основания новых станиц полку был отведен участок по реке от Верхнебарсуковского поста до устья р. Абазинки.

Согласно плана переселении, во вновь основываемую станицу Невинномысскую переселялись казаки со станиц Донской — 112 семейств, Московской — 88 семейств, Ставропольской (В. Толстов. История Хоперского полка, т. 1, с. 177).

1 (14 по н. ст.) октября 1825 г., на день Покрова Пресвятой Богородицы, в чудесные дни бабьего лета, состоялся обряд освещения места поселения, а территория будущей станицы была опахана плугом.

В предписании командира Отдельного Кавказского корпуса, генерала от инфантерии А. П. Ермолова, от 13 августа 1826 г. командующему войсками Кавказской линии и Черномории генерал-майору князю Горчакову сказано: «Станица Невинномысская поселена при крепости Невинный мыс и близ устья Большого Зеленчука» (ГАКК, ф. 249, оп. 1, д. 2905; ф. 318, оп. 2) . Исходя из этого, можно сказать, что Невинномысская, как и другие станицы верхнекубанского оборонительного участка, основана не только по инициативе, но и при участии генерала Ермолова.

Выбор места поселения оказался очень удачным. Это обеспечило станице быстрый экономический подъем в дореволюционное время и бурное промышленное развитие в годы советской власти.

С осени 1825 г. хоперские казаки, «отговев» всей семьей на старом месте, дабы не занести старых грехов на новое место поселения, второй раз покинув насиженные места, переселялись на берега Кубани — в станицы Баталпашинскую, Беломечетскую, Невинномысскую, Барсуковскую и на Куму — в станицы Бекешевскую и Карантинную (в 1831 г. по указу Николая I переименованную в Суворовскую).

Переселение хоперцев в Невинномысскую состоялось в два потока, под командованием командира-майора В. Шахова. Уже к 1827 г. переселенцы окончательно устраивались в новой станице. Каждому из них выдавалось по 125 рублей пособия и отводился участок земли по нормам хоперцев — 30 десятин на казака.

На берега Кубани пришло новое поколение хоперцев, родившихся и выросших на Линии. Люди нового поколения были достаточно хорошо адаптированы к тревожной и напряженной жизни. Однако внешне и внутренне они мало отличались от своих отцов и дедов — уроженцев Хопра и Дона. Они еще прочно сохраняли тот общественно-психологический склад, сформировавшийся на Дону, в хозяйственно-семейных отношениях, в быту, в структуре большой патриархальной семьи, в организации службы, управлении. В их разговорном языке еще долго сохранялась смесь русского и малороссийского наречий.

Но жить и хозяйствовать приходилось начинать заново. То, что было нажито и накоплено двумя поколениями в станицах Московской и Донской, было за бесценок продано и брошено. Скот при переселении измучался долгой и трудной дорогой, ослаб. Сельхозинвентаря не хватало. К тому же опасность со стороны противника усилилась: он был теперь рядом — за Кубанью.


При разметке территория станицы делилась на четырехугольники, между которыми шли улицы и переулки. В свою очередь четырехугольники по 15–20 сажен в боках делились на усадьбы одинакового размера, которые распределялись между казаками по жребию. И по сей день в старой черте города кое-где сохранились улицы и переулки той планировки. В последующие десятилетия растущее население станицы «вне плана пристраивалось» к центру. Улицы и переулки в силу различных обстоятельств вырастали вкривь и вкось.

Станица была обнесена глубоким рвом и валом. По верху вала шла изгородь в два плетня из терновой колючки. Пространство между плетнями в 2–3 аршина было заполнено землей. Сооружение простое, даже в какой-то степени примитивное, но вооруженное двумя пушками для местного противника неприступное. А при более «серьезном» противнике, вооруженном артиллерией, могло самостоятельно защищаться с большими шансами на успех.

Приняв «боевой вид» Невинка, с ее воинственным и смелым гарнизоном, состоящим из казаков внутренней службы и обывателей-станичников, являлась важным опорным пунктом Верхнекубанского участка линии. В критические минуты на защиту выходило не только все мужское население — отставные, допризывники, инвалиды и другие категории, но и казачки, находящиеся бессменно под ружьем с той лишь разницей, что никогда не пользовались от казны никакими вознаграждениями.


На небольшой станичной площади разместились: станичное правление, провиантский магазин (продовольственный склад), помещение для кордонного резерва, рассчитанное на 30–40 человек, у ворот — наблюдательные вышки. Здесь же находилась и Покровская церковь.

Казаки в своем подавляющем большинстве были глубоко верующими людьми. Это объяснялось специфическим кладом их службы и быта. В условиях постоянной опасности православие было для них символом духовности, идеалом нравственности, являлось цементирующей силой в самые тяжелые периоды, помогало выжить. Православие составляло основу всей жизни казака.

Именно поэтому с первых дней поселения в станице казаки много сил и времени отдали на сооружение церкви. Строили, исходя из своих возможностей. Старались сделать церковь как можно красивее, а колокольню как можно выше.

Колокольня играла важную роль в жизни линейной станицы и выполняла две задачи: как звонница и как наблюдательный пункт. Круглосуточно на колокольне находился наблюдатель, в светлое время внимательно обозревающий окрестности станицы и при опасности всегда готовый подать сигнал тревоги, в ночное время следящий за световыми сигналами «горящая веха» с поста или кордона. Медленные размеренные удары колокола — благовест — призывали станичников на молитву, частые и торопливые — набат — означали тревогу, «сполох». Заслышав этот зловещий звон, все, кто мог держать оружие, бросались на вал защищать станицу, а женщины, немощные старики и дети торопились в укрытие, которым чаще всего являлась церковь.

На красоту церкви станичники обращали особое внимание. «Станицы щеголяли одна перед другой. Красота церкви, высота колокольни, густота звона, блеск купола и золотого креста служили признаком большого или меньшего достатка станицы» (В. А. Потто. Два века терского казачества, с. 283). В этом отношении невинномысская Покровская церковь была в числе первых. На ее строительство правительство выделило казакам Хоперского полка 54 тыс. рублей (В. Толстов. Исторические хроники Хоперского полка, с. 203).


Получив по жребию участок подворья, казаки сразу же приступали к его обустройству. В первую очередь «городился» плетень от улицы, ставились ворота, навешивалась калитка, а затем устраивалось и все остальное.

Мягкая и короткая зима позволяла вести строительство без больших материальных затрат. Во многих случая оно велось по принципу «общественной помощи». Помогали строить не только родственники, но и однополчане, старшина и просто живущие поблизости и дети от 12 лет. Так дети познавали то, что предстояло в будущем и им.

Основным типом жилья в станице была турлучная, одно- или двухкомнатная хата с сенями и земляными полами.

У многих казаков были большие семьи, в особенности у старообрядцев. У некоторых семьи насчитывали до 20 и более человек. Средней считалась семья, состоявшая из 8–10 человек, малой — 4–5.

Семейные отношения отличались крепким патриархальным бытом. Женщина являлась полноправной хозяйкой в доме. Хозяйственные заботы, распорядок питания, хлопоты и тревоги сохранились такими же, какими были в Московской и Донской, со ставшими уже ритуальными встречами и проводами казаков в очередной наряд, поход на кордон, редут. Проводив с щемящей сердце тревогой ожидали возвращения и готовили все необходимое для следующего наряда.

Домашняя обстановка не отличалась многообразием или изяществом: простые столы, лавки, кровати, сундуки, табуретки.

С поселением на Кубани у казаков Невинномысской появилось значительно больше времени, которое они могли уделять своему хозяйству. Тогда говорили: «А служба типеря, считай, что дома».

Вся система кордонно-сторожевой службы организовывалась с таким расчетом, чтобы в случае угрожающей опасности казаку в первую очередь приходилось защищать свою станицу, свой дом.


Просто и незатейливо складывалась жизнь казака в Невинномысской. Общественной жизни в первые годы пребывания на Кубани почти не было. Сословное деление казаков на старшину и рядовое казачество проявлялось еще слабо.

Население станицы быстро росло за счет прибывающих с Украины малороссийских казаков, отставных солдат Кавказского корпуса, переселенцев, «охотников» из центральных губерний России.

В 1828 г. население станицы составляли 776 мужчин и 739 женщин (В. Толстов. История Хоперского полка. Приложение, с. 195).

Сразу же после переселения, зимой, по существующему тогда положению в Кубанском войске Невинномысская получила общинно-земельную территорию (юрт), пахотные земли и участок леса по правому берегу Кубани, между станицей и постом Надзорным.

Почти по всему периметру станицы, от оборонительного вала, начинались выгон — общественное пастбище для скота, наделы и поля. Нивы казаков тянулись вглубь степи, в первые годы почти ничем не ограниченные. При размежевании земель войсковые власти заботились, чтобы они были смежными. Такой порядок был вызван военной необходимостью, постоянной опасностью для работающих в поле. Система смежности более эффективно обеспечивала их военное прикрытие, быстрое оповещение и сбор для отпора нападавшим.

Охрану работающих в поле несли казаки внутренней службы и под их командой казаки-малолетки. Кроме того каждый казак, работающий в поле, был обязан иметь оружие. «Пахали с винтовкой всегда за спиной», — как говорили тогда.

В первое десятилетие при «малолюдности» населения станицы свободных земель было много, и распашка земель в глубь степи разрешалась по принципу «паши сколько можешь». Многосемейные казаки пользовались такой возможностью, приобретая для этого волов. Большинство же малосемейных казаков такой возможности не имели, опасаясь, что при наличии в хозяйстве волов правление станицы задавит их «подводной» повинностью. Поэтому пустующие удаленные от станицы земли, находящиеся в фонде полкового округа, в первые годы использовались незначительно. Кроме того, работать там было опасно.

По общему правилу, сложившемуся еще в первые годы пребывания на линии, на ночь все работающие в поле должны были вернуться в станицу. Ночевать вне ее категорически запрещалось. Рано утром выезжали разъезды и осматривали прилегающую местность, все укрытые места, особенно заросшие балки, овраги. Если в юрте все было благополучно, разрешался выезд на работу.

Часто бывало так, что работавших в поле задерживали у ворот до особого указания станичного или даже кордонного начальника.

По мере усиления численности казачьих полков и строительству так называемой Лабинской линии работающим разрешалось ночевать в поле в вагенбурге, забаррикадировавшись возами, внутри которых находился скот. Такой табор охранялся и имел световой сигнал — веху — для связи с другими «поночевщиками» или кордонами.

Ночлег в одиночку, вне станицы, рыбакам и охотникам запрещался. Нарушители наказывались: их пороли.

В 1832 г. командующий Кавказской линией генерал Вельяминов издал специальную инструкцию-приказ, где предусматривался ряд мер по защите населения от нападения горцев. Станичным начальникам вменялось в обязанность «наблюдать, чтобы на ночь ни овцы, ни рогатой скотины, ни лошади не оставалось в поле, все загонялось бы в станицу по захождению солнца. Еще более наблюдать должно, чтобы люди, особливо женщины и дети, были в означенное время в домах своих» (ГАСК, ф. 377, оп 1, д. 5, л. 1).

Исполнение этой инструкции контролировалось и строго взыскивалось. 24 мая 1833 г. генерал Вельяминов приказал атамана станицы Марьинской наказать на собрании атаманов двумястами ударами розог за допущение жителям станицы остаться в поле на ночь, завершившееся трагедией. В Невинномысской же станичный атаман подъесаул Булгаков был предупрежден: здесь была отмечена попытка взять в ясырь пастушонка. В столкновении с казачьим разъездом похитители были убиты, один взят в плен.


С самого основания линии участок Невинномысская-Баталпашинская был самым напряженным и опасным. У Невинного мыса была хорошая переправа через Кубань, а также здесь проходил самый короткий и удобный путь из Западного Предкавказья в Восточное. Поэтому Невинномысский редут не потерял своего первостепенного значения и после основания здесь новых станиц.

Ближайшие соседи казаков — верхнекубанские черкесы, кабардинцы, карачаевцы, бесленеевцы, абазины, абадзехи, ногайцы в большинстве своем «сидели смирно», хорошо понимая все выгоды от такого соседства. И тем не менее многие из них тайно поддерживали шайки грабителей-абреков, прибывающих сюда из Карачая, верховьев Урупа, Тегиней и Лабы.

Завершившаяся Адрианопольским миром русско-турецкая война 1828-1829 гг. не снизила военной напряженности в этом районе.

В начале июня 1828 г. более трех тысяч отборных, закованных в кольчуги всадников, представителей горской аристократии, под командованием турка Ахмета Али появились на левом берегу Кубани у станицы Баталпашинской и, переправившись через реку у горы Учкул, оказались на самой Линии, готовые нанести удар по любой из станиц. В Невинномысской, Беломечетской и др. был поднят сполох. Станицы приготовились к отпору.

Находящийся поблизости отряд донских казаков под командованием майора Попова численностью в 40 человек атаковал неприятеля. Однако силы были не равны и в короткой, но ожесточенной стычке отряд был рассеян. После этого горцы, резко изменив маршрут, направились в село Незлобное. Устроив там пожар, хищники врывались в дома, на глазах детей резали пожилых людей, вязали молодых, догоняли и рубили шашками убегающих.

В селе на постое находилось ремонтное депо Белгородского полка, состоящее из 8 человек. Солдаты оказали отчаянное сопротивление, но были буквально раздавлены массой хищников. В церкви были зарублены старый священник и дьякон, бросившиеся спасать церковную утварь.

Подошедшим к селу через час после набега казакам престала страшная картина последствий разыгравшейся трагедии. На месте зажиточного села остались только печные трубы. Улицы были завалены изрубленными и обгоревшими трупами стариков, детей, женщин. Из 640 жителей чудом уцелело немногим более сотни.

Зверски уничтожив Незлобное, скопище горцев отошло к станице Марьинской, намереваясь отсюда нанести удар по строящейся станице Горячеводской. Однако, получив решительный отпор артиллерией, атаковать не решилось.

В это время отряд донских казаков в четыре сотни под командованием полковника Родионова завязал бой с основными силами Ахмета Али. Четыре орудия начали обстреливать скопище, но как только первые ядра начали разрываться в толпе горцев, те стали резать пленных, требуя прекратить артиллерийский обстрел. В надежде спасти пленных Родионов приказал выполнить требование. Завязалась схватка. Горцы, пользуясь большим численным перевесом, сумели перебить почти всех офицеров, в числе которых оказался и полковник Родионов. В полку донцов наступил критический момент, за которым могло последовать и замешательство.

Однако в этот момент на помощь подоспели четыре сотни хоперцев. Командир полка майор Канивальский, быстро оценив обстановку, собрал под своей командой оставшихся казаков, а затем с такой решительностью атаковал главные силы горцев, что сумел опрокинуть центр скопища и обратить его в бегство. Схватка была выиграна, но добить горцев преследованием хоперцы не смогли: их лошади были настолько заморены шестидесятиверстным переходом к месту побоища, спеша на помощь, что падали замертво. Весь путь отступления неприятеля был усеян телами зарубленных пленников.

После ночного отдыха хоперцы возобновили преследование. Беспорядочное отступление хищников позволило им отбить почти весь скот и значительную часть пленников. Успев засветло проскочить Баксанское ущелье, остатки скопища через карачаевские владения прорвались в Закубанье.

За разгром трехтысячного полчища горцев Ахмета Али Николай I 21 сентября 1831 г. пожаловал Хоперскому полку знамя синего цвета с надписью «За отличие в турецкую войну и за дела против горцев в 1828–1829 гг.». Царь был не очень щедр на награды, особенно казакам.

Осенью 1828 г. положение на верхнекубанском участке обострилось. Особенно опасным оно оказалось в районе Невинномысской. Готовясь к военным действиям с русскими, турки особое внимание уделяли черкесам, непосредственным соседям станицы. Чтобы заручиться их поддержкой, турки стали силой приводить их к присяге. На этой почве среди черкесов возникли серьезные разногласия, доходящие порой до применения холодного оружия. Большая часть черкесов выступала против турецкого подданства.

Многие представители знати, преследуя свои корыстные цели, принимали российское подданство, однако изменяли при первой же возможности. Командование Кавказским корпусом учитывало это, но в сложившейся ситуации было важно хотя бы на некоторое время удержать черкесов от выступления.

В создавшейся обстановке командование Кавказским корпусом совместно с начальником Баталпашинского участка генералом Емануэлем принимает решение нанести удар по Карачаю и в Закубанье. По распоряжению Емануэля были организованы две экспедиции: одна — в Закубанье, другая в составе четырех сотен человек Хоперского полка под командованием майора Конивальского — на реку Теберду.

Экспедиция на Теберду оказалась удачной и обошлась без потерь. Из плена были освобождены несколько солдат и казаков. Главная цель — изучение подступов к Карачаю — была достигнута.

С начала 20-х гг. Карачай помимо воли его жителей стал главным убежищем абреков, да и сами карачаевцы стали принимать участие в набегах на Линию, мирных ногайцев и казачьи селения.

Официальным поводом экспедиции в Карачай стала цель наказать карачаевцев за их участие в набегах, разгром села Незлобного и предоставление убежища многочисленным шайкам грабителей. Для операции был сформирован ударный отряд из 250 хоперских, 120 донских казаков, 430 пехотинцев при 4 орудиях, которому предстояла главная задача — разгром карачаевского ополчения. Другой отряд численностью около тысячи человек линейных донских казаков и стрелков-пехотинцев поддерживал первый.

20 октября 1828 г., преодолев семь высокогорных хребтов, с необычайными трудностями в многочасовом ожесточенном бою у Орлиного гнезда казаки и солдаты разгромили ополчение карачаевцев, потеряв убитыми 3 офицеров, 41 человека нижних чинов, ранеными соответственно — 3 и 150 человек. В числе раненых оказался и майор А. Верзилин — будущий первый наказной атаман Кавказского линейного войска. Генерал Емануэль доносил командующему Кавказским корпусом генералу Паскевичу: «Фермопилы Северного Кавказа взяты нашими войсками» (Ф. Щербина, История Кубанского войска, т. 2, с. 388).

28 октября правитель Карачая Вали Ислам Крым Шамхалов со своими старшинами и народом приняли присягу на подданство России.

После принятия карачаевцами российского подданства их жизнь пошла в другом направлении. Из данников кабардинских князей Мисостовых, Джанхатовых, Агужукиных они превратились в свободных горцев. Однако кабардинские князья, находясь в состоянии войны с русскими, упорно добивались у русского правительства и командования Кавказским корпусом права сбора дани в свою пользу и права управления карачаевцами. Российское правительство направило в Карачай своего пристава, положившего конец всем домогательствам кабардинских князей (Ф. Щербина. История Кубанского казачьего войска, т. 2, с. 574).

После присоединения Карачая командование Кавказским корпусом организовало научную экспедицию во главе с генералом Емануэлем по восхождению на вершину Эльбрус. Пятьдесят хоперских казаков приняло участие в охране и обслуживании этого мероприятия. Первым человеком, взошедшим на самую высокую точку Кавказа был кабардинец Киляр. Это произошло 23 июля 1829 г.

Покорение Карачая и ликвидация разбойничьих гнезд на его территории не ослабило военной напряженности на Верхнекубанском участке Линии. Всего через полгода его труднодоступные районы снова стали убежищем грабителей-абреков.

1831 г. стал особенно напряженным по числу нападений на казачьи посты, разъезды и станицы. 10 января между постом Извещательным и станицей Барсуковской шайка грабителей захватила казаков Хоперского полка. П. Фисенкова, В. Щекина и вместе с ними донского казака Мелихова. В октябре горцы ворвались в станицу Убежинскую, врасплох захватили станицу Григорополисскую, где убили 159 человек, 11 захватили в плен и угнали 2045 голов скота.

У станицы Беломечетинской хорунжий Слепушкин с 15 казаками разъезда встретился с шайкой грабителей численностью около 40 человек. Казаки настолько смело и решительно атаковали ее, что сумели обратить в бегство, убив при этом и ранив 16 человек, не понеся никаких потерь со своей стороны. За этот подвиг хорунжий Слепушкин был произведен в сотники, два казака — в урядники, один из урядников награжден Георгиевским крестом 4-й степени.


Осенью 1832 г., едва только рассвело, казачий разъезд Барсуковского поста на берегу Кубани обнаружил следы переправившихся всадников. Изучив их, казаки пришли к выводу, что переправа произошла всего несколько минут назад, незваных гостей было 10 человек и с ними три запасные лошади, и они очень торопились скорее убраться в ближайший лес — возможно, заметили разъезд. Казаки решили, что вскоре в этом месте последует переправа большого числа людей: не станет же шайка в 40–50 человек посылать лазутчиков с запасными лошадьми. А внимательно «прослушав» другой берег по отдельным звукам, долетавшим через шумный поток Кубани, убедились в этом. На станицу готовится массированное нападение.

Получив весть от разъезда, станичный начальник послал донесения в Ставрополь, Невинномысскую, ближайшие посты. Гарнизону отдал команду поднять сигнальные дымы на всех постах. Через несколько минут с церковной колокольни Барсуковской раздались звуки набата. На всех сигнальных вышках на горе Недреманной и по берегу Кубани поднялись густые столбы дыма — задымила вся Линия на этом участке.

В те же минуты на пост прибыл кордонный начальник со своим резервом и пушкой. Отобрав отряд казаков, он объяснил их задачу: «зорить» (наблюдать) и преследовать шайку, а затем вышибить ее из леса.

Казаки цепочкой помчались от станицы к лесу, в котором укрылась шайка. Первый и последний в строю волокли за собой следом на аркане терновые кусты, поднимавшие столбы пыли. Сами всадники были скрыты высокими зарослями камыша и бурьяна, но поднимаемая ими пыль хорошо была видна с другого берега. Таким образом, создавалось впечатление, будто промчалась целая сотня.

В лесу казаки, действуя решительно и смело, быстро нашли следы пребывания лазутчиков. Прочесав территорию, и не обнаружив их самих, казаки начали отчаянную перестрелку. Стреляли в «белый свет» (вверх), чтобы дальше было слышно. Над лесом поднялось облачко порохового дыма. Прекратив стрельбу и выглянув из зарослей, казаки осмотрели реку: не ускользнул ли кто во время перестрелки на другой берег. Вскоре выше по реке появился всадник в бурке и башлыке. Промчавшись с версту открыто, он скрылся в зарослях напротив поста. Через некоторое время оттуда выскочил казак в черкеске и папахе с ответом на донесение первого и помчался берегом туда, откуда появился всадник. Еще минут через сорок от горы Недреманной и станицы Невинномысской в направлении Барсуковской показались густые столбы пыли, создаваемые казачьей конницей.

За всем этим с другого берега наблюдал турок Ага Сафар — предводитель скопища, приготовившегося к броску через Кубань.

Вскоре напротив точки намеченной переправы из зарослей появились две артиллерийские упряжки. Лихо развернувшись на берегу, одна из них укрылась в кустах. Другую казаки установили открыто в 100–150 саженях от берега. Едва заняв позицию, пушка выстрелила. Ядра летели с необычайно резким свистом и завыванием, от которых испугавшиеся лошади вырвались из рук коневодов и умчались в глубину леса. Ага не раз участвовали в сражениях с русскими, но такого звука никогда не слышал. Ядро разорвалось невдалеке от него. Казаки все-таки усмотрели Агу с другого берега и послали свой убедительный довод убираться отсюда. Казаки оказались готовы ко встрече с ним.

Турецкий командующий думал: «Сколько их? Много? Мало?» Проверить это было уже почти невозможно. Посланная им группа лазутчиков попала в засаду и была уничтожена. Он сам это видел, как видел и столбы пыли, поднятые подходившими силами. Нужно было уходить отсюда и как можно скорее, пока урусы сами не навалились на его скопище. Их боеспособность он несколько раз испытал на себе. Его воинство панически боялось артиллерии. Почти неуправляемое им, оно было также и плохо вооружено. У половины на вооружении были только кинжалы или грубые самодельные пики. Все они явились сюда захватить ясырь и другую добычу и при первой же возможности улизнуть из отряда домой. Однако имелись в скопище и настоящие воины-джигиты, хорошо вооруженные, настоящие стрелки и рубаки. Но таких было мало, всего-то около сотни человек. В основном они были из горской аристократии: князья, уздени, уорки. Им нужна была слава джигитов. Для турка они были неуправляемы. С таким воинством сераскир вряд ли сможет прорваться за Линию.

Как только в станице услышали тревожные удары колокола все станичники, от мала до велика, высыпали на улицу и направились к станичной управе, чтобы получить указания, кому и что делать. Хотя в основном все казаки и казачки уже знали, что делать в такой ситуации. Панических воплей, причитаний не было — за «голос» при таких обстоятельствах могли выпороть даже казачку. Это знали все и повиновались молча, сцепив зубы, а кое-кто и утирая слезы, делали свое дело: выкатывали со дворов телеги и перегораживали ими улицы, сняв колеса и сцепив с другими. Для этого же выносили и звенья плетней, прежде прикрывавших нижнюю часть стогов сена и скирд хлеба, вытаскивали бороны и укладывали их зубьями вверх, выносили всякую громоздкую домашнюю утварь и загромождали проходы. Кто-то доставал с чердака старые дедовские пики, очищал и смазывал конопляным маслом приржавевшие лезвия. Казачки переносили в погреба одежду и другие ценности. Особое внимание уделяли иконам — их более всего старались беречь. Доставали из своих заветных уголков заготовленные впрок лечебные травы, мази, домотканое полотно для перевязок и т. п.

К станичному валу явилось много девушек и молодых казачек, одетых в мужскую одежду — бешметы и штаны. У многих были пики. На валу, при обороне, пика была весьма эффективным оружием. Казачки это знали и достаточно умело пользовались ими. Основная масса защитников собралась у подножия вала. Каждый твердо знал, где ему быть и стоять. Свое место он мог покинуть только по приказу или раненым. Немощные старики и дети собрались в церкви и горячо и искренне молились «за ниспослание перемоги над супостатом».

Все станичники, затаив дыхание, ожидали: вот-вот, с минуты на минуту, раздастся небывалый визг, стрельба и из леса ринется дикая масса к перекату через Кубань, а оттуда на вал станицы. Но проходили минуты, часы, а в лесу шумел только ветер. Уже высоко поднялось солнце. Напряжение усиливалось. Запертый голодный скот, просясь на пастбище, поднял неимоверный рев. Некоторые казаки стали высказывать сомнение, готовятся ли горцы нападать на станицу. Один из бывших в разъезде казаков, Пахомеев, чуть ли не каждому, крестясь, доказывал, что за Кубанью собралась «несметная сила азият», вот-вот готовых броситься на станицу.

В итоге были перепроверены еще раз следы переправившихся лазутчиков и лес, где их уничтожили, и было высказано мнение, что на Линию проскользнула только шайка грабителей. Тогда Пахомеев предложил разрешить ему пешим отправиться за Кубань в лес, где он «все как есть высмотрит», а «бог даст, вернется и доложит». Согласие было получено и Пахомеев со своим товарищем, «охочим» идти с ним, попрощавшись со всеми, скрытно переправились через Кубань. В лесу они обнаружили многочисленные следы недавнего пребывания людей, а верстах в двух от берега — остатки уничтоженного вечером или ночью ногайского стойбища: растерзанные кибитки, несколько трупов пожилых людей, порубленный скот. Женщин и детей, по-видимому, увели с собой. Двигаясь дальше, казаки вышли на большое поле — здесь горцы ночью пасли лошадей. По пастбищу установили, что их было более тысячи. Изучив следы, Пахомеев с товарищем поняли, что скопище, приготовившееся к броску на Линию, неожиданно снялось с этого места и поспешно ушло в направлении р. Уруп. Враг бежал. Но почему? Это оставалось для них загадкой еще целых два дня.

По докладу Пахомеева кордонный начальник послал за Кубань две группы конных разведчиков подтвердить доложенное. А едва только одна из них вернулась, начальник приказал под усиленной охраной выпустить на пастбище скот.

Вскоре в станицу из Невинномысской прибыл вестовой от генерала Фролова, объявивший, что две сотни казаков и эскадрон драгун, предназначенные для барсуковцев, задействованы в другой операции.


Днем ранее в штабе начальника Верхнекубанского участка генерала Фролова по агентурным данным стало известно, что в районе Тегиней, на Урупе, собралось большое скопище горцев численностью более восьми тысяч человек для нападения на станицы участка. Генерал принял решение действовать немедленно.

Утром из Барсуковской поступило донесение, что тысяча человек горцев сосредоточились в лесу за Кубанью и готовы броситься на станицу.

Фролов рассуждал примерно так: «Кубань после обильных осенних дождей полноводна и преодолеть ее под огнем трех пушек будет не так легко. А «гарнизон» — большая часть станицы — сумеет постоять за себя. Предводитель скопища, узнав, что в Невинномысской собирается большой отряд казаков и драгун, не рискнет штурмовать станицу». Генерал решил в первую очередь разгромить скопище у Тегиней. В сложившейся ситуации оно было наиболее опасным и при малейшем его успехе все горцы, немирные и «мирные», все Закубанье бросится на Линию.

Во второй половине дня из Барсуковской поступило донесение, что горцы, приготовившиеся штурмовать станицу, поспешно отходят в направлении Урупа.

Вечером, собранный в Невинномысской отряд, переправившись через Кубань, форсированным маршем с пушками, пройдя за сутки около 80 верст, вышел к Урупу, в район будущей станицы Отрадной. Здесь он столкнулся с одном из отрядов скопища из более чем 800 человек из-под Барсуковской. Горцы решительно атаковали русских. В течение нескольких минут отряд Фролова, перестроившись из походных колонн в боевой порядок, картечными залпами четырех пушек с дистанции 80 сажень буквально смел толпу атакующих. Это настолько деморализовало горцев, что они оказались не в состоянии организовать далее какое-либо сопротивление. Бросившиеся в контратаку казаки и драгуны гонялись уже за отдельными группами и кучками горцев. Скопище было разбито и рассеяно. Наступившая темнота прекратила ловлю разбежавшихся. Бой продолжался не более получаса. Казаки потеряли двух человек убитыми и девять ранеными. Горцы — более 60 убитыми и около 100 ранеными. В плен было захвачено более 100 человек. Турецкий предводитель был убит в числе атакующих. Бывший при нем поляк-переводчик, захваченный в плен, рассказывал, что Ага Сафар, увидев у русских «много» пушек и большие силы казаков, идущих из Невинномысской и других мест, приказал отходить. Знал сераскир об отряде, собиравшемся в станице, но никак не ожидал, что этот отряд так скоро выступит и появится здесь в момент его переправы.

Дав отдохнуть ночь своему отряду, измученному большим переходом и боем, Фролов утром уже был у Тегиней. Но скопища там не оказалось. Ночью, узнав о полном разгроме Ага Сафара, все горцы поспешно разбежались. Большая их часть отдельными шайками ушла на Лабу, Белую и в верховья Урупа.


В эти годы было несколько попыток нападения и на Невинномысскую. Совершались они большей частью ночью.

В 1832 г. на самом опасном и напряженном участке Линии между постом Барсуковским и Невинномысским редутом почти еженедельно происходили ожесточенные схватки казачьих разъездов с мелкими шайками грабителей, пытавшихся проникнуть за Линию.

В апреле 1834 г. шайка численностью более 20 человек переправилась через Кубань у Донского поля (ныне поселок Головное), но своевременно была обнаружена сторожевым постом. В ожесточенной схватке с казаками шайка была полностью уничтожена.

В 1839 г. большая шайка абреков напала невдалеке от станичного вала на группу казаков. В схватке два казака были убиты, трое ранены и два захвачены в плен.

Казакам-невинномысцам часто приходилось выкупать или обменивать своих пленных станичников на пленных горцев. Так был выкуплен за 500 рублей казак Шевченко, находившийся в плену у черкесов более 10 лет. Казак Воропинов, также долгое время находившийся в плену, был выкуплен за 400 рублей. Будучи уже на свободе, он еще долгое время носил в станице азиатское имя — Чик.

В середине 30-х гг. казак-канонир внутренней службы Поправкин, дежуривший у пушки на станичном валу, заметил «что-то неладное» в зарослях высокого бурьяна и в леске в направлении Невинской горы. Никому не докладывая, он зарядил пушку и выстрелил по «неладному месту». Едва только разорвалось ядро, из леска пулей вылетели два всадника и прошмыгнули в поросшую лесом балку. Выстрелил еще раз туда, где скрылись двое. Из балки вылетели 10–12 всадников и помчались к Кубани. В станице ударили сполох. Выезжавший из ворот разъезд был задержан и присоединен к полусотне кордонного резерва, помчавшейся затем к леску. На месте разорвавшегося ядра казаки обнаружили одного убитого и трех тяжело раненых абреков и трех убитых лошадей, а в балке, куда несколько раз стрелял Поправкин, — четыре убитых лошади. Двух раненых абреков хищники увезли с собой.

Едва только резерв выскочил за ворота на Поправкина налетел станичный начальник: «Почему стрелял без приказу?» Возвратившийся вскоре кордонный резерв прояснил обстановку. Абреки, все князья да уздени, представители горской аристократии, в числе полутора десятков человек намеревались захватить казачий разъезд. Почти на открытом месте была устроена засада. Находящаяся в балке другая группа должна была прикрывать отход группы с захваченными казаками.

Когда дело прояснилось, станичный начальник сменил гнев на милость и наградил сметливого канонира Поправкина одним из трофейных великолепных седел, захваченных казаками.

Тревога, поднятая в Невинномысской, прокатилась по всей Линии, от Барсуковской до Баталпашинской, через Бекешевскую, Суворовскую до Константиногорской. А едва только взошло солнце, по всей Линии загорелись вехи, от постов, редутов и кордонов поскакали вестовые. Вся Линия протяженностью более 200 верст оказалась в боевой готовности. Усиленные разъезды целый день прочесывали местность. И только на следующее утро эта шайка абреков объявилась у одного из постов станицы Бекешевской. Здесь их уже ждали, а вот встретить как следует не смогли. В завязавшейся бесполезной перестрелке один казак убит, три человека ранены. Абреки потеряли два человека убитыми. И только когда из Баталпашинской подошла полусотня казаков, они неожиданно «оторвались» и куда-то пропали. Но баталпашинцы быстро нашли сакму (след) и начали преследование. Пользуясь своим численным превосходством, казаки, разделившись на две группы, пытались взять хищников в кольцо. Не получилось. Однако хищники не могли теперь отходить по желаемому пути. Казаки гнали их к Кубани, к Беломечетской. Ниже станицы, прижатые к берегу, абреки попытались переправиться через реку, но казаки не позволили: убили при попытке переправы четыре человека. Много раз хищники пытались схватиться врукопашную, но казаки уклонялись. В перестрелке почти все враги были перебиты. Остался только один, громадного роста, заросший до глаз бородой.

К своему изумлению, только здесь казаки увидели, что среди абреков оказалась женщина-пленница. Хищник, намотав волосы женщины на руку и, прикрываясь ею, с обнаженной шашкой пошел прямо на казаков. Те вначале замешкались, а затем четверо дружно напали на него, но хищник оказался непревзойденным фехтовальщиком. С необычайной ловкостью он, прикрываясь женщиной, как щитом, отражал нападения казаков. Молниеносный удар и шашка вылетела из рук казака, а сам он раненым повалился на землю. Видя, что даже четверо не справляются с таким остервеневшим противником, казаки начали стрелять по нему. Несколькими выстрелами удалось повалить хищника. Падая, он не выпуская волос пленницы, пытался шашкой перерезать ей горло. Но налетевший хорунжий успел ударить его по плечу и выбить оружие.

В этой схватке казаки потеряли еще три человека ранеными. Но банда была уничтожена.

Судя по экипировке, прорвавшиеся за Линию намеревались «поработать» здесь основательно. У них было шесть запасных лошадей, у каждого около полусотни выстрелов боезапаса, аркан, недельный запас продовольствия, состоявший из 2–3 кг вяленого мяса, 1–1,5 кг жареного в масле пшена, 3 кругов сыра и десятка лепешек-чурека.

Судя по непрерывно рыскающим шайкам в окрестностях Невинномысской и некоторым данным агентуры, горцы готовили массированное нападение на станицу, несмотря на наличие в ней пушек и умение казаков ими пользоваться, как это показала стрельба канонира Поправкина.

Несмотря на частые обострения обстановки, возникающие критические ситуации, угрозы прямого военного нападения на отдельные станицы, жизнь на Линии продолжалась.


В крае быстро росла численность населения за счет пришлых людей из России. Усложнялось управление населением края. Быстрая колонизация Северного Кавказа показала командованию Кавказским корпусом, что на участке правого фланга Азово-Моздокской линии трех казачьих полков крайне недостаточно. Особенно остро ощущался этот недостаток на территории Хоперского полкового округа на Верхнекубанском участке Линии, от поста Барсуковского до станицы Усть-Джегутинской, протяженностью более 160 верст.



© 2007–2013 НЕВИННОМЫССКIЙ ХРОНОГРАФЪ (https://www.nevchronograph.ru)